Фазиль Искандер: «… Я хотел бы напомнить о том, что в Абхазии жила величайшая женщина, жена Нестора Лакобы. Вы знаете, когда Берия отравил Лакобу и… я это смутно время помню, мне было… 36-й год, семь лет было, я помню улицы, вычерненные людьми… Ходили хоронить… Но потом мне рассказывали, что когда правительство, страшно растерянное, пришло к её дому, открыв двери, сказали, что Лакоба погиб от грудной жабы в Тбилиси, она на всю улицу закричала: «Он не погиб, его Берия убил!» Потом, как вы знаете, начались страшные процессы. Всё это известно, и всё это было и в Москве, и в других местах, но, может быть, в Абхазии они проходили с особой жестокостью, вероятно,
из-за личного отношения Берия к Абхазии. Он хотел устроить процессы вроде московских и объявить Лакобу турецким шпионом, и, главное, самым убедительным доказательством того, что это правда, должна была выступить его жена, с которой он якобы делился этими своими тайнами. Ну, то, что всё это враньё, – всё доказано, и известно, что Берия очень пристально следил, чтобы она живой и предавшей, конечно, своего мужа выступила на процессе и рассказала то, что он хотел. Но она оказалась единственным человеком, насколько я знаю из известных людей, которая не сдалась. Я считаю, что это женщина величайшего духа. Её вбрасывали без сознания в камеру, об этом даже есть свидетельства и грузинских женщин, с которыми она сидела. В конце концов она с ума сошла от пыток и умерла в тюремной больнице. Я много раз думал написать о ней, но, вы знаете, что-то меня останавливает… останавливает то, что при такой страшной
судьбе, при таком страшном, нечеловеческом сюжете выдумывать какие-то пытки как-то бесчеловечно. И, мне кажется, ну, может быть, когда-нибудь это будет как-то легче осознать. Но сейчас, чтоб об этом написать, надо было бы хотя бы приблизительно знать, что с ней делали. Ну, понятно, поступали бесчеловечно, но чтобы о ней именно написать в наше время, хотелось бы знать конкретно, но я конкретно ничего не знаю. Но конкретно считать её величайшей женщиной нашей страны, не только Абхазии, а всей России, нам никто не помешает, потому что её величайшие мучения – это исторический факт. И исторический факт, что она верность мужу, верность правде его жизни поставила выше своей жизни самой… У неё был эпизод, я читал в каких-то воспоминаниях, когда ей дали встретиться с родственниками в Тбилиси, в КГБ. Она уже многие месяцы никого не видела. Она бросилась к ним, ласкаясь и так далее, но в процессе разговоров выяснилось, что все они «сознались». И здесь
ей хватило силы мужества отстраниться от них, и
она сказала: «Я вас не хочу знать и не буду знать». Мне кажется, что Абхазия должна этой величайшей женщине поставить памятник. Этого памятника в Абхазии не хватает. Вот я хотел бы, чтобы люди, конечно, любящие, понимающие, что случилось в то время с Абхазией, и болеющие за эту великую женщину, нашли бы и достойного скульптора, и место, но я считаю что… что я доживу до памятника великой Сарии».
Из выступления в Абхазском государственном драматическом театре в 2004 г. на его юбилее в честь 75-летия. Текст не адаптирован.
(Источник: https://sergei-rednikin.livejournal.com/51037.html.)