Сария Лакоба – пример потрясающей женской преданности, терпения и жертвенности, величайшая женщина Абхазии, как назвал ее Фазиль Искандер за верность памяти мужа, от которого она не отказалась даже под пытками, заплатив за это собственной жизнью.

Недолгие 35 лет, которые отмерила ей судьба, вместили в себя счастливую любовь и материнство, блеск пышных приемов и расположение власть имущих, служение мужу и семье и страшные два года в застенках НКВД (Народный комиссариат внутренних дел РСФСР - прим. ред.), откуда она уже не вышла.

Сария (или Сарие) Лакоба родилась в 1904 году в городе Батум в семье состоятельного аджарца Ахмеда-Мамеда Джих-оглы. Семья девочки, где помимо нее было еще шесть детей, владела несколькими домами на батумском побережье, которые сдавались внаем, а также собственной хлебопекарней и магазинами. Мать Сарии – Мелек Патландзиа – была абхазкой, родом из города Очамчыры.

«Эта простая женщина, которая в начале 1920-х годов еще ходила в чадре, сумела прекрасно воспитать семерых детей. Все они были очень дружны между собой и обожали свою мать», – пишет в своей книге «Не могу забыть» Адиле Аббас-оглы.

Встреча с Нестором

Сария познакомилась со своим будущим мужем Нестором Лакоба (позднее председателем Совета народных комиссаров Абхазии – прим. ред.) в собственном доме в Батуме. С Нестором дружил ее старший брат Аки, и он укрывал друга-абхазца от меньшевиков у себя дома. Сарии было тогда всего пятнадцать лет. Стройная брюнетка с большими карими глазами сразу приглянулась Нестору, и девушке также полюбился молодой революционер. Они сбежали вдвоем. Братья и родители Сарии, которые поначалу противились ее браку, со временем успокоились и приняли Нестора как достойного зятя. Поэт и переводчик Сергей Липкин написал о семье Лакоба поэму, которую назвал «Нестор и Сария». Это неизданное произведение попало в руки историку Станиславу Лакоба от Фазиля Искандера, лично знавшего Липкина, вместе с которым они печатались в литературном альманахе «Метрополь».

В ее глазах прочел он постоянство,
Что было светлым, вольным, как пространство,
И крепче гнева брата и угроз
Отца, и горьких материнских слез,
И крепостной твердыни мусульманства...
Он понял все, он ей воздал сполна,
Сказал в ревкоме: «Вот моя жена».

Сария вышла замуж за Нестора, даже не успев окончить школу. Образование она получила от репетиторов, которых Нестор специально для молодой жены приглашал домой. Экстерном сдав экзамены, Сария получила аттестат зрелости. «Для аджарской девушки в то время это было настоящим подвигом, ведь многие аджарки-мусульманки в двадцатых годах и вовсе ходили в чадре. На достигнутом она не остановилась. Много читая, Сария занялась самообразованием. Природная элегантность и тонкий вкус дополнили острый ум и знание этикета. Как бабочка из куколки, Сария превратилась из девушки-горянки в первую леди страны», – пишет в эссе «Сария возвращается домой» Надежда Лютахина.

Счастливая жизнь в Сухуме

Сария и Нестор, его мать и другие ближайшие родственники жили в большом особняке в Сухуме на углу нынешних улиц Лакоба и Званба. Самые яркие подробности из жизни этой неординарной пары оставила невестка Сарии – жена ее младшего брата Эмды – Адиле Аббас-оглы в своей книге «Не могу забыть». Она описывает Сарию как человека тончайшего вкуса во всем, начиная от одежды до умения создать уют в доме.

«У нее было много драгоценностей, в основном подаренных братьями — Нестор не считал возможным чрезмерно баловать жену, — но она никогда не выставляла их напоказ, считая это дурным тоном. Например, если надевала дорогое кольцо, то серьги старалась выбрать поскромнее. Наши правительственные дамы старались ей подражать», — пишет Аббас-оглы.

К Сарии часто приходили за советом другие женщины, и она умела его дать, никого не обижая, мягко и от души. Своей невестке Адиле она посоветовала прочесть книгу «Правила хорошего тона» 1864 года. Сама же она знала эту книгу почти наизусть.

Первая среди равных

Сария была душой дома Лакоба. Она очень заботилась о том, чтобы приобщить всех к европейской культуре. Так, например, она старалась, чтобы все в доме пользовались столовыми приборами (в абхазской традиции принято есть руками национальные блюда – прим. ред.). И, как отмечает Адиле Шахбасовна, она делала это «не потому, что ее не устраивали абхазские обычаи, — просто ей казалось важным, чтобы окружение Нестора Лакоба выглядело цивилизованно, и Нестор Аполлонович был ей за это очень благодарен».

В 1921 году у Нестора и Сарии родился сын Рауф. Красивый черноглазый мальчик, он очень был похож на маму. Его няней была абхазка Назия Хонелия, она обучала его абхазскому языку и традициям. А Сария старалась сделать так, чтобы сын получил хорошее образование, в его детской библиотеке были русские и французские книги.

Радушная хозяйка, Сария прекрасно готовила, в том числе национальные блюда, сама занималась сервировкой стола для своих гостей, а принимали в этом доме самых высокопоставленных и известных людей. Она очень любила музыку и прекрасно танцевала – в доме был патефон, подаренный Сталиным. К слову сказать, семья вождя баловала подарками Сарию: от супруги Сталина Светланы Аллилуевой она получила небольшой дамский пистолет, сам же Сталин подарил первой леди Абхазии еще и автомобиль, который она с удовольствием водила.

До наступления 1936 года жизнь семьи Нестора и Сарии казалась безоблачной. Все поменялось, когда Сталин предложил Лакоба занять место народного комиссара внутренних дел. Руководитель Абхазии ответил отказом, поскольку понимал: его хотят убрать подальше от республики, чтобы «развязать руки» Берии, который давно вынашивал планы по «грузинизации» Абхазии.

Последняя поездка Нестора

Когда в один из декабрьских вечеров Нестор сообщил, что в одиночку собирается в Тбилиси, куда его немедленно вызывал Берия, Сария, всегда сопровождавшая его в поездках, стала спорить. Но Нестор был непреклонен: он решительно не намеревался брать жену с собой и хотел ехать только с личным водителем. «Надоело слушать, что моя жена — мой телохранитель, никуда меня одного не отпускает!» — в сердцах выпалил Нестор и вышел из комнаты.

Но перед тем, как он сел в машину, раздался выстрел. Вот как это описывает Аббас-оглы: «Нестор Аполлонович стал спускаться вниз. Не прошло и минуты, как вдруг с улицы раздался оглушительный выстрел. Сария страшно закричала и в ужасе, не помня себя, помчалась вниз по лестнице, мы все за ней. У двери стоял улыбающийся Нестор, держа в поднятой руке пистолет. Он крепко прижал к себе перепуганную Сарию и сказал: я сейчас убедился в том, что, если со мной что-нибудь случится, ты, Сария, будешь горько плакать».

Зловещее пророчество сбылось практически сразу. Живым из Тбилиси Нестор уже не вернулся. Из-за плана заселения Абхазии грузинами, который Берия показал Лакоба, они серьезно повздорили. Нестор в ужасе отверг эти замыслы, сказав: «Только через мой труп». Этим же вечером его не стало: на ужине в доме Берии, куда его фактически силком, якобы для примирения, затащили мать и супруга последнего, руководитель Абхазии был отравлен. Позднее при вскрытии станет известен и яд – цианистый калий.

Когда в дом пришла ужасная новость о том, что Лакоба скончался, горю Сарии не было предела. Она кричала и рвала на себе волосы, прижимая к себе сына, шептала ему, чтобы он не боялся, что им поможет «товарищ Сталин». Ей долго казалось, что друг семьи ничего не знает о том, что произошло с ее мужем. Но за все дни прощания с Нестором, когда в Абхазский драматический театр, где был установлен гроб с телом покойного, приходили тысячи людей, а к ней лично приносили сотни телеграмм с соболезнованиями со всех концов света, она так и не дождалась весточки от «товарища Сталина».

Жизнь без Нестора

Уже через месяц после похорон Лакоба о нем стали распространяться дурные слухи, отовсюду убирались его портреты, наконец пошли аресты: людей вызывали в НКВД, после чего они бесследно исчезали. Когда такое произошло с одним из братьев Сарии Меджитом, она, взяв Рауфа, отправилась в Москву просить аудиенции у Сталина. Но в Кремль ей попасть не удалось. Женщина вернулась в Абхазию разбитая и подавленная.

«Врагами народа» вместе с Нестором были объявлены все его ближайшие родственники. Осенью 1937 года вся республика замерла у радиоприемников, по которым транслировали ход дела о «тринадцати лакобовцах». На скамье подсудимых оказались Михаил и Василий Лакоба, Константин Инал-Ипа, Михаил Чалмаз, Владимир Ладария и другие друзья и сподвижники Нестора. Все они позже будут расстреляны. А за ними последуют их жены и дети – кто-то погибнет, кто-то проведет жизнь в тюрьмах.

Понимая, что тучи над семьей сгущаются все сильнее, Сария сумела сохранить архив мужа. Как пишет Аббас-оглы, она вместе с братом нарочно при свидетелях сожгла во дворе письма Троцкого и другие опасные бумаги, но при этом много других документов сложила в коробку, которую упаковала в толстую фольгу и спрятала в тайник в доме.

Когда Лакоба был объявлен «врагом народа» и пошла настоящая охота за теми, кто якобы готовил заговор против Сталина, появились слухи, что могилу Нестора на Михайловском кладбище в Сухуме могут уничтожить. Говорят, что Сария и здесь смогла остаться верной покойному супругу. Согласно официальной версии, тело Лакоба было выкопано и сожжено в районе Маяка (район Сухума – прим. ред.). Однако Адиле Аббас-оглы в своей книге вспоминает о том, что Сария, мать Лакоба Шахусна и брат Сарии Эмды (муж Адиле), услышав о готовящемся плане похищения, сумели договориться с охранником кладбища и сами выкрали тело Нестора. Адиле уверена, что его похоронили в родном Лыхны, но где именно – знали только Сария и Шахусна. Эмды к самому процессу захоронения не допустила Сария, опасаясь, что у него эту информацию смогут выведать, подвергнув пыткам. А мать Нестора и его жена забрали эту тайну с собой в могилу.

Арестовали Сарию в августе 1937 года. Ее забрали прямо из дома, предварительно перевернув его вверх дном в поисках каких-то документов, которые должны были разоблачить Нестора как «врага народа». В застенках НКВД Сарии пришлось столкнуться с самыми изуверскими пытками и издевательствами. Ее помещали в карцер, пытали перед братьями, а потом братьев перед ней. Когда и это не помогло добиться от Сарии признания в том, что Нестор готовил заговор против Сталина, провели очную ставку Сарии с сыном Рауфом. Мальчика избивали прямо на глазах у матери. Вот как пишет об этом Адиле Аббас-оглы:

— Спаси меня, мама, — просил он. — Скажи все, что они велят.

— Терпи, сынок, — отвечала Сария, — терпи... Твой отец был чистым человеком. А нас все равно не отпустят...

«Вот вам моя подпись…»

Время шло, но все попытки добиться от Сарии показаний, обличающих ее супруга, были напрасными. Пошли в ход даже змеи: зная, что женщина до смерти их боится, следователи запускали ей в карцер ползучих гадов. Душераздирающие крики Сарии слышали все камеры.

«Рассудок у нее был помрачен, — пишет Адилле Абас-оглы, которая в это время также была арестована и находилась в одной из соседних камер. — Она то и дело плакала, а бывало, хохотала, как безумная, или сердилась на кого-то, кричала. После таких приступов у нее горлом шла кровь (отбили легкие). Вскоре она попала в тюремную больницу с кровохарканьем. Больные как могли ухаживали за ней, врач украдкой делал ей уколы, чтобы хоть немного облегчить ее страдания. Она уже не могла вставать с постели, которая состояла из тряпья и соломы. Согнутая, как старушка, Сария лежала на нарах, задыхаясь».

16 мая 1939 года она лежала при смерти в одной из камер Ортачальской тюрьмы в Тбилиси. Когда к ней зашел следователь с бумагами и в очередной раз приказал расписаться под документами, признавая, что ее муж предал Сталина, Сария привстала, наклонилась и облила кровью бумаги, вымолвив лишь: «Вот вам моя подпись навеки».

Страшная участь ждала и ее единственного сына. Как пишет Аббас-оглы, Рауф Лакоба был осужден и отправлен в лагерь строгого режима. Спустя несколько лет он написал письмо Берии, в котором просил разрешить ему вернуться на родину, говорил, что хочет учиться, работать. Берия был взбешен тем, что «Рауф-змееныш» еще жив, и потребовал немедленно доставить юношу из лагеря и продолжить разбирательство его дела. На каждом допросе от Рауфа снова требовали признать своих родителей «врагами народа», ему также предложили выступить с обвинением против них в печати и по радио, и за это обещали жизнь. Рауф отказался, тогда начались пытки.

По одной версии он умер, не приходя в сознание после очередной такой пытки. По другой – Рауф Лакоба был расстрелян 28 июля 1941 года.

Недавно открылись обстоятельства, из которых стало достоверно известно, что Рауф Лакоба вместе с другими юношами из рода Лакоба – Николаем Михайловичем Лакоба-Григолия и Тенгизом Васильевичем Лакоба – похоронены на так называемом расстрельном полигоне «Коммунарка» в Москве. Все они были арестованы в 1937 году, обвинялись в участии в контрреволюционной организации, были расстреляны в 1941 году.

Это открытие последовало сразу же за тем, как внук Ефрема Эшба Виктор Эшба-Абрамян нашел имя своего деда на спецобъекте НКВД – расстрельном полигоне «Коммунарка». Оно ставит точку в разночтениях по поводу того, когда и где все же погиб сын Сарии и Нестора, ведь раньше выдвигалось также мнение о том, что Рауф погиб, не выдержав зверских пыток.

Писатель Фазиль Искандер, на праздновании его 75-летия в Абхазии, сказал такие слова о Сарии: «Считать ее величайшей женщиной нашей страны, не только Абхазии, а всей России, нам никто не помешает, потому что ее величайшие мучения – это исторический факт. И исторический факт, что она верность мужу, верность правде его жизни поставила выше своей жизни самой… Мне кажется, что Абхазия должна этой величайшей женщине поставить памятник. Этого памятника в Абхазии не хватает».

Несколько раз были выдвинуты общественные инициативы по установлению памятника этой героической женщине. Кто-то даже предложил поставить памятник Сарии прямо у дома-музея Лакоба и назвать его «Сария возвращается домой». Однако пока дело не идет дальше разговоров.