На этой неделе на нашем сайте была опубликована статья Грузинской службы Радио Свобода о презентации книги «Клиентизм и национальность в советской Абхазии» американского историка Тимоти Блаувельта. Цель книги, как пишет сам Блаувельт, снять пелену с мифологизированного образа абхазского государственного деятеля Нестора Лакоба. Абхазский историк Станислав Лакоба представил свое мнение об этой книге.

– Станислав, на «Эхо Кавказа» опубликован материал Эки Кеванишвили, в котором она рассказывает о презентации книги Тимоти Блаувельта «Клиентизм и национальность в советской Абхазии» Нестора Лакоба. Знакомы ли вы с этой книгой, что можете сказать о ее авторе и в целом об этой книге и о публикации?

– Насколько мне известно, книжка вышла в 2021 году на английском языке. Она была издана в Нью-Йорке, в Лондоне, насколько я знаю. Сейчас ее перевели на грузинский язык. Можно сказать об авторе, что это американец, который живет и работает в Тбилиси, в Институте [Университете] Ильи, занимается историей, это такой грузинский американец. И соответствующее изложение в этой книге как раз говорит о многом. Он обращался ко мне как-то по поводу того, чтобы идентифицировать некоторых людей на фотографии. Одна из этих фотографий была сейчас размещена в публикации – это дача Смецкого, где Нестор Лакоба, Берия, Владимир Ладария, Василий Лакоба и другие. На русском языке книга не была издана, и потому очень сложно судить о ней, хотя с помощью соответствующего перевода какие-то вещи и отдельные фрагменты переводились. Я знаком с какими-то материалами, но не всеми. В то же время хочу сказать, что эта публикация на «Эхе Кавказа» поставила очень много вопросов.

– Какие это вопросы?

– Прежде всего, связанные с Нестором Лакоба, с его окружением, с его политикой. Мне кажется, очень многие вещи автором поняты буквально в лоб, приняты за чистую монету. Даже некоторые высказывания Нестора Лакоба, он мог по-разному высказываться, в зависимости от того, что ожидало народ и людей. Он действовал в интересах Абхазии всегда, и это, конечно, раздражало. И нельзя сказать, что у него прямо такой патрон был, он был его клиентом и выполнял волю Сталина и других. Он тоже ловчил и хитрил, по-своему. Он в полном смысле не был большевиком, он больше был народным лидером, самородком. Известно его отношение к коллективизации, например. Он вообще был против того, чтобы колхозы в той форме, в которой они предлагались, были здесь. И народ это тоже поддерживал. И события Дурипшского схода 1931 года об этом как раз и говорят. Но в книге совершенно другая трактовка событий. С чем, конечно, нельзя согласиться. Он и в интересах многонационального населения Абхазии действовал. Потом он [Блаувельт] знаком только с некоторыми документами, он не знает и не прочувствовал всей ситуации. Ему даже не нравится, что иной раз приводятся мнения и воспоминания очевидцев, тех, кто жил в то время. Это ведь было не двести лет назад. Это очевидцы, которые находились рядом с Нестором Лакобой. Например, жена Михаила Лакоба, которая более 20 лет отсидела в лагерях, и вернулась. Это ценнейший, в общем, источник. Она очень много рассказывала мне, очень многие подробности. Так что Нестор был совершенно другой человек, совершенно не таким, каким его пытается представить Блаувельт в своей работе.

– В этой публикации о презентации книги Блаувельта можно прочитать о том, что Тимоти Блаувельт использовал архивы ЦК Компартии Грузии. Перечисляются еще какие-то документы. Что бы вы сказали, Станислав, об этих архивах, которыми пользовался автор при написании этой книги?

– Эти документы известны, они хранились в ЦК Компартии Грузии еще в советское время. Но историки их не приводили не потому, что не могли, а потому что они были настолько одиозными, что было понятно, для чего они написаны. Вообще, эти документы по комиссии Кадырова, комиссии Цейтлина, это все складывалось в тот период, когда были осложнены отношения внутри Абхазии, когда Нестора пыталась сместить и внутренняя оппозиция, и внешние силы, недовольные тем, что он управляет Абхазией довольно свободно, вольготно, имеет выход на Сталина и может решать очень многие вопросы. Это, конечно, многим не нравилось, в том числе и внутри Абхазии. И вот каждый раз такие документы появлялись, когда были такие осложнения, 1925-й год, 1929-й год, 1931-й год. И каждый был привязан к каким очень серьезным событиям в Абхазии. Я эти документы в свое время смотрел, еще смотрел архив, который находится в Америке, и на который он [Блаувельт] сейчас ссылается, где он работал, это архив Нестора Лакоба. Насколько мне известно, сын Мусто Джих-оглы (Джихашвили) его продал Гуверовскому институту, и эти материалы там хранятся, в частности, Кадырова и других. То есть, благодаря Сарии [Лакоба, жена Нестора] остался этот архив.

– Вы видели эти документы, знакомы с ними?

– Конечно, я знаком с этими документами, еще в 1990-м году у меня вышла книга «Очерки политической истории Абхазии», и до этого были у меня публикации, в 1983-м году с Людмилой Малия мы летали в Батуми и как раз занимались этим архивом. Людмила Малия была директором музея Нестора Лакоба, который, как вы знаете, пострадал, его сожгли в конце войны, сейчас вот восстанавливают. Конечно, я с этими материалами был знаком задолго до Блаувельта. Причем есть шикарная книга о Сталине, она вышла в 2004 году, а в 2008 году она вышла на русском языке, ее автор – прекрасный английский исследователь-картвелолог, литературовед и историк Дональд Рейфилд. Я ему в свое время рассказывал об этом архиве, он проявил большой интерес, работал и издал очень объективную книгу, которая абсолютно никак не вяжется с тем, что предложил господин Блаувельт. Я это расцениваю в рамках какой-то информационной войны в целом против Абхазии, чтобы здесь вообще не было ни героев, ни лидеров, ни исторических личностей. Он замахнулся даже на Сарию Лакоба, приводя какие-то кляузные обстоятельства.

– Станислав, что это за кляузные документы?

– По сути, отчет ГПУ, когда искали, к чему придраться, и такие вот доносы публиковали, понятно почему, такое чувство, что после смерти Нестора и гибели Сарии, даже их смерти кое-кто завидует, это не дает им покоя. Вот такое чувство. Хотят очернить. Я считаю, что книга Блаувельта – это сплошное очернение. Вы посмотрите название глав, параграфов, подзаголовки, все из этих доносов состоит. Ну и, конечно, он очень преувеличивает: якобы то, что говорили в Москве, то здесь на месте и выполнялось. И даже приводит какую-то цитату, когда Нестор говорит по поводу Сталина. Ну, мог он так говорить. Это было время такое, и нужно говорить об этом времени. А то, что они были очень близки, – это факт. Очень часто приходится слышать такие отзывы определенных людей, но ведь абсолютно не принимают во внимание, что главой правительства Нестор Лакоба стал в 29 лет, а в 43 года его уже не было в живых. Он, по сути, не только свою жизнь, но и жизнь своей семьи положил на алтарь Абхазии. Это очевидно. Очень многие вещи он не выполнял и не исполнял, и даже очень рискованно вел себя, и поэтому все закончилась такой вот трагедией. То есть его фигура была неоднозначной.

– Станислав, вам известно, были ли какие-то отклики на эту книгу?

– Ну да, конечно, отклики были. Были не просто отклики, рецензии вышли. Вот одна – члена Британской академии наук, профессора Лондонского университета Джорджа Хьюитта, профессора Лондонского университета. В 2022 году вышла его рецензия, очень лаконичная, по-деловому написанная, критичная. Он выражает недовольство и делает дельные замечания.

– Например?

– Например, он пишет, что «Блаувельт идет к своей цели, цитируя обильные выдержки из архивов бесчисленных обвинений, выдвинутых иногда неоднократно против Лакобы на протяжении многих лет со стороны, возможно, недовольных или завистливых лиц, или следственных комиссий, направленных в Сухум, или сформированных в Тбилиси для их расследования». Шла борьба, Нестор не ладил со многими секретарями ЦК КП Грузии, он не вполне подчинялся решениям партии. Вот здесь, когда он (Блаувельт) говорит о том, что был патрон, и была клиентура, что они выполняли любое решение, любой бзик, ничего подобного не было. Известно письмо Сталина 1929-го года, где он обвиняет Лакоба, пожурил его и говорит, что ошибка Нестора в том, что он, мы все это знаем, иногда не подчиняется решениям партии, и другая его ошибка – это не большевистская позиция, он опирается на все слои абхазского населения. Лакоба говорил, что «у нас кулака нет как класса, нам не с кем бороться». Потом уже в письмах были какие-то вещи, он же в принципе был зависим от определенных структур – от партии, ЦК Грузии над ним был, ЦК ВКП (б), были соответствующие службы ГПУ, которые подчинялись непосредственно Москве. С этим приходилось считаться.

– В книге Блаувельта есть ссылка на то, что после крестьянского восстания 1931 года против коллективизации, якобы, Нестор Лакоба писал письмо в Тбилиси, в котором называл восставших крестьян бандитами, преступниками и так далее. Как бы вы это прокомментировали?

– Элементарно. Он, в общем-то, спас народ, тогда не применили силу, потому что даже его мать шла среди восставших на цепи, в которых стояли пулеметчики, и этот вопрос разрешился. Берия не осмелился открыть огонь, тогда была бы масса жертв. Причем, есть свидетельство инструктора ЦК ВКП(б) Козлова, где он говорит, что некоторые готовы были его чуть ли не разорвать, настроение было такое, а потом после его выступления крестьяне его на руках понесли и стали подбрасывать. И вот этот Козлов пишет, что это не большевистская позиция, когда он выступил и сказал, что все мы равны, мы все абхазцы. То есть, это не понравилось, и была написана в Москву огромная «телега» этим Козловым. Причем здесь внутри очень многие партийные работники, так называемые его соратники, в общем-то, против него и в ГПУ писали письма. Может быть, несколько человек могли подвергнуть репрессиям, но вот я скажу, что в основном в 1937 году уже после смерти Лакоба расправились со всеми участниками Дурипшского схода. А до этого единицы, здесь есть даже у меня документальные примеры. Вот, Авидзба Сулейман из села Абгархук, был арестован 23 мая 1931 года за антисоветскую деятельность, имеется в виду Дурипшский сход, освобожден 10 июля 1931 года ГПУ Абхазии. Лакоба очень многих возвращал, но тогда были ситуации, когда он уже не мог ничего сделать. Вот, Агрба Кукун Хасанович, село Эшера, арестован 24 февраля 1931 года, освобожден 10 июля 1931 года. Потом Ахба Виссарион, село Лыхны, проходит в документах, как кулак, руководил отрядом «Киараз» из 300 человек. В 1931 году был арестован, но осужден не был, а расстрелян был 10 октября 1937 года. И таких примеров очень много, это известно. И, кстати, это потом ставилось в вину Нестору Лакоба. То есть, кого мог, он спасал. Тех, кем занималось абхазское ГПУ, им, как правило, не предъявляли обвинения и освобождали, но были другие, которые были арестованы уже непосредственно ГПУ Грузии. И там, конечно, Лакоба уже ничего сделать не мог. Насколько мог, он помогал. Например, известно, что был такой Сит Эбжноу, известный оратор, он там [на Дурипшском сходе] выступал здорово. Так вот, Берия постоянно обращался за тем, чтобы его арестовали, Лакоба его не давал арестовать. И он пережил Нестора Лакоба. Когда в театре в ноябре 1937 года было судилище 13-ти человек публично, Сит Эбжноу там был, но он же не был ни партийным, ни государственным деятелем, он был крестьянином, и его там судили и расстреляли. Причем Берия приехал и сам лично руководил этим процессом. Это известные вещи.

– Станислав, давайте вернемся к рецензии Джорджа Хьюитта.

– Я хотел бы сказать, что Джордж Хьюитт обратил внимание на то, какую роль сыграла эта книга. Он пишет: «Если бы абхазы когда-нибудь ознакомились с этим произведением, – то есть с работой Блаувельта, – какова была бы их вероятная реакция? Репутация Нестора Лакоба не только не уменьшится, но, несомненно, улучшится, учитывая навыки, которые он должен был использовать для преодоления разнообразных проблем и достижения того, что он сделал для Абхазии за 15 знаменательных лет правления». Вот исчерпывающая характеристика. И он задает Блаувельту вопрос: «Ну, а как вы тогда объясните непреходящую популярность Лакоба?» Это же было связано не только с тем, что он, по сути, был отравлен, погиб. Он даже это пытается отрицать, обходит как бы стороной. А Дональд Рейфилд, например, прямо пишет, что Агаси Ханджян был застрелен прямо в кабинете у Берия в ЦК в 1936 году, а Лакоба был отравлен. В принципе, об этом все знали.

– А кто такой Агаси Ханджян?

– Это руководитель Армении. За несколько месяцев до гибели Лакоба, он прямо в кабинете был убит. Его завернули в ковер и окровавленного унесли, потом сказали, что, якобы, он покончил жизнь самоубийством либо умер, разные версии были.

– Вы считаете, что Тимоти Блаувельт ставит под сомнение убийство Нестора Лакоба?

– Он ссылается на официальное сообщение о том, что он умер от сердечного приступа. Вы меня извините, но мне гораздо важнее, как к этому относился Осип Мандельштам, у которого есть стихотворение на его смерть. А то, что произошло потом, как были арестованы жена, мать, сын чего ж их так преследовали? Почему так искали этот архив, который сейчас в Америке, и Блаувельт сидит в уютном кабинете и читает документы эти материалы? Но ведь это она их сохранила ценой своей жизни. А он еще пытается ее дегтем помазать, понимаете? С какой целью это делается? Кстати говоря, он даже там где-то сравнивает Нестора Лакоба с Джорджем Вашингтоном. Мне, знаете, в голову сразу пришла такая простая вещь. Мы же знаем, что сейчас творится в Америке, как уничтожают памятники времен гражданской войны, уничтожают фактически память о тех, кто принимал участие в этих делах, это исторические личности. А Блаувельт приводит такую параллель. Причем, он негативно говорит о Джордже Вашингтоне, что вот он был такой-сякой.

– Станислав, помимо Джорджа Хьюитта, еще какие-то отклики на эту книгу были? Вы с ними знакомы?

– Кстати, вышла тоже очень интересная рецензия Сергея Манышева, это молодой, но уже именитый историк, в издании «Ab Imperio» в третьем номере за 2023 год. И он, кстати, пишет, что Блаувельт сравнивает образ Нестор Лакоба сформировавшийся сегодня с фигурой Джорджа Вашингтона. Говорит: «Хороший и добрый отец нации, честный до безобразия, который не мог ошибиться или обмануть, любимый и уважаемый народом», с сарказмом говорит, что он примерно такой же, как и Нестор Лакоба, понимаете? А на самом деле, мол, все было по-другому. Возвращаясь к тому, о чем я говорил, что есть вопросы серьезные, потому что не было критического подхода к документам у Блаувельта. Вот он берет документы из архива ЦК Компартии, из архива ГПУ, которые составляли люди Берия, ясно же какое отношение было у Берия к Лакоба. И всю грязь, все, что слышали в Сухуме, когда по улицам ходили и все записывали. И вот, посмотрите, что здесь пишет Манышев: «Автор посвящает несколько глав скрупулезному разбору всевозможных доносов на Лакобу и реакции на них с его стороны, а также со стороны партийных органов Грузии. Иногда подбор фактов и их изложение создают впечатление, особенно это касается глав 3, 4 и 6, будто вся история Абхазии в рассматриваемый период определялась исключительно злоупотреблениями личной властью Лакобы. Автор обильно и, на мой взгляд, даже слишком обильно цитирует партийные документы и выдержки из частной переписки Лакобы. В связи с этим возникает важный вопрос, насколько можно доверять официальным документам сталинской эпохи? Всегда ли изложенная в них информация соответствовала действительности? Думаю, что нет, и масса введенных в научный оборот за последние 30 лет документов того периода только подтверждает обоснованность подобных сомнений. Тогда встает следующий закономерный вопрос, насколько правдоподобными были те обвинения, которые выдвигались в адрес Лакобы? Не были ли они лишь риторическим отражением борьбы за власть, оформленной при помощи систематических доносов? К сожалению, автор вовсе не касается этого чрезвычайно важного вопроса». И далее: «Остается сожалеть, что автор не стал углубляться в обстоятельства смерти своего героя, упомянув лишь то, что, по его словам, вошло в область «мифологии» – обед у Берии, после которого Лакобе стало плохо, и он скончался. Этот сюжет стал кульминацией взаимоотношений между двумя политическими деятелями. От его интерпретации зависит понимание функционирования советской системы управления. Если действительно Лакоба был отравлен, было ли это сделано с одобрения Сталина, а если нет, то почему Берия сошла с рук самодеятельность такого масштаба?» Вот, Сергей Манышев пишет в заключении, что: «Вероятно, на концепцию исследования и его выводы оказала влияние используемая источниковая база. В основе книги лежат грузинские архивы, и можно лишь сожалеть, что автор не привлек материалы из российских архивов». Он, кстати, взвесил все «за» и «против» этой работы и пишет, что «Блаувельт успешно воскресил Лакобу из незаслуженного забвения». В результате его работа сыграла вот такую шутку с ним. Такая вот история. В 2021-м году, как только вышла книга, я написал небольшой свой отзыв, где как раз об этом и говорил. Таким образом нельзя подбирать архивные документы, вот почему их не брали даже грузинские историки. Они этого не делали, потому что было очевидно, что все они в виде доносов.

– Тимоти Блаувельт пишет о том, что «в современной Абхазии Нестор – мифологическая персона. Время его правления абхазы считают раем, который они потеряли из-за Берия и бериевщины». Блаувельт также считает, что самое полезное, что может сделать его книга, это снять мифологическую пелену с исторических событий и людей. Удалось ли автору снять эту пелену?

– Да нет, я думаю, он ее загрузил новой мифологией, но уже на основе доносов. На основе доносов он зарядил такую мифологию уродливую, о которой он даже не предполагает. Дело в том, что бессмысленно бороться с памятью о Несторе Лакобе или Сарии, потому что эти имена вошли в историю не только Абхазии. Возьмите поэму «Нестор и Сария» Семена Липкина, которая написана в 1956-1962 годах. И разве он говорил когда-нибудь или кто-то говорил, что какой-то правитель был идеальным, идеальных правителей никогда не было. Он пытается копаться в каком-то грязном белье, потому что все эти доносы – это ужасные вещи. Когда-то очень четко об этом сказал в поэме «Нестор и Сария» Семен Липкин. Почему я его цитирую? Потому что он ее написал со слов тех людей, которые были близки к Нестору Лакоба. Это не воспоминания через сто лет. Это люди, которые были в лагерях, которые рассказывали, в том числе и брат Сарии. Я могу вам прочитать, тут такая характеристика очень интересная:

Он все любил в своем простом народе,
Обычаи и эпосы князей,
Которых он оставил на свободе
И как бы превратил в живой музей.
Он выселял абхазцев с неохотой,
Кулак уничтожался разве сотый,
И то коль Нестор к стенке был приперт.
Он был в своей приверженности тверд,
Абхазия была его работой…
Он знал, какие хитрости в цене,
Порою шел от правды в стороне,
Порою по кривым ступал дорогам,
Когда же превращался он в кристалл?
Когда он за Абхазию стоял.

Это так и было, поэтому такая любовь и такое отношение к Нестору Лакоба.