30 октября в Абхазии отмечают День памяти жертв политических репрессий осуществлённых НКВД во времена правления Сталина и вошедших в историю как «Большой террор» (1937–1938 годы).

В одноимённой книге, изданной в 2017 году при участии абхазских историков Станислава Лакоба и Алексея Дбара, говорится, что, по далеко неполным данным, с июля 1937 по ноябрь 1938 года в небольшой Абхазии были репрессированы 2186 человек: 748 – расстреляны, 377 – бесследно исчезли в тюрьмах, многие другие погибли в лагерях.

Научный сотрудник Абхазского государственного музея, историк, археолог и этнограф Диана Ахба изучает тему сталинских репрессий с 1987 года. Трое членов её семьи были репрессированы: двоих расстреляли, один прошёл сталинский лагерь и вернулся. По её словам, до сих пор нет точных данных о количестве репрессированных в Абхазии – как, впрочем, нет ни одной семьи, которой бы не коснулась политика сталинского террора.

Корреспондент «ОКНА» побеседовал с Дианой Ахба – она рассказала о собранных ею данных и исследованиях, посвящённых истории сталинских репрессий в Абхазии.

«ОКНО»: Диана, существуют ли данные о том, сколько человек в Абхазии было расстреляно и сколько отправлено в лагеря во времена сталинских репрессий?

Диана Ахба: Точного числа репрессированных мы не знаем. Я встречала цифру около 3000 жертв, но она, на мой взгляд, не соответствует действительности. Занимаясь много лет этой проблемой, я понимаю, что невозможно найти в Абхазии ни одну семью, в которой кто-нибудь не был расстрелян или не прошел через сталинские лагеря.

«О»: Почему вы решили заняться темой репрессий?

Д. А.: В 1987 году в Союзе творческой молодежи Абхазии мы по предложению Арды Инал-ипа первый раз отметили 50 лет с начала репрессий. Я сама из семьи репрессированных, у нас в семье двоих человек расстреляли, одного сослали в лагерь, он вернулся и его снова отправили в лагерь, для меня это еще и личная тема.

В 1987 году я начала ездить по селам и разговаривать с людьми, которые были свидетелями тех событий. Я составляла списки, а глава села заверял их печатью. Я передала все свои материалы историку Станиславу Лакоба, и он сказал, что мои списки на 90% совпадают с полученными им архивными материалами. Но даже эти списки нельзя считать полными, потому что у многих не было в то время паспортов, я встречала людей, которые вообще нигде не были зафиксированы.

Это очень тяжелая тема и очень трагические истории. Как-то мне рассказали про двух 11-летних мальчиков по фамилии Агрба и Дгебия, их арестовали как детей врагов народа, держали в подвале и очень жестоко пытали. Агрба смог сбежать, но он всю жизнь прятался, даже после нашей войны, когда мы приехали его снимать, боялся попасть на камеру. Дгебия избивали так сильно, что он просил, чтобы его убили, не в силах выносить пытки. Его три года держали в подвале, требовали, чтобы он рассказал, с кем дружил его отец. А потом отправили на фронт. После войны он вернулся, на него кто-то снова донес и его сослали в Казахстан. Он только в 1947 году вернулся.

Еще одна история, которая меня поразила. Одна семья работала в сарае, они нанизывали табак, когда пришли и забрали отца. Дочь его умерла от разрыва сердца, а он во время процесса все время спрашивал: «Где Люба?» Он ее очень любил. Когда он освободился и приехал, то узнал, что дочь его умерла. Ушел на войну и погиб.

Мой дедушка Шарах Ахба окончил церковно-приходскую школу, ему приписали какую-то связь с Троцким, арестовали, и он в Красноярском крае десять лет сидел. В 1947 году его отпустили без права проживания в Абхазии, но он все равно сюда приехал. Его снова арестовали, и он в ссылке умер. Расстреляли дедушкиного брата Бирама Ахба, он даже не был женат; маминого отца Миктата Авидзба вывезли в Тбилиси и там расстреляли, ему было 40 лет, он красавец был, а маме в то время исполнилось три года.

«О»: Мы нередко слышим о том, что в Абхазии есть места массовых захоронений расстрелянных репрессированных, вы что-то об этом знаете?

Д. А.: Я знаю о семи местах на территории Абхазии, где есть захоронения людей, которых объявляли врагами народа и расстреливали в те времена.
Я встречалась с человеком, который однажды стал свидетелем расстрела в селе Адзюбжа, ему было десять лет, он спрятался за дерево и видел все своими глазами. В Адзюбже недалеко от трассы было три массовых захоронения.
Неподалеку от нижнего Гумистинского моста расстреливали и хоронили людей. По свидетельству очевидцев, их сначала заставляли рыть могилу, потом убивали и бросали в нее. Люди говорили, что на следующий день земля шевелилась, там еще были живые люди.

Шамиль Хусейнович Пилия мне рассказывал, что массовое захоронение было недалеко от Гагрской тюрьмы, чуть ниже по трассе. В подвалах этой тюрьмы пытали людей, а потом выводили на берег моря, расстреливали и хоронили. В тюрьме были печи и некоторых людей там почему-то сжигали. Труба одной такой печи даже сегодня видна. Когда я снимала, это место было заросшее, сегодня его расчистили.

Хорошо известно, что на территории Сухумской крепости была тюрьма, во дворе ее и на территории складов тоже массово расстреливали и хоронили людей.

В 1995 году позвонили из Сухумского физико-технического института и рассказали, что река Агудзерка, которая проходит по территории СФТИ, подмыла почву под одним из деревьев и обнажились кости. Александр Миктатович Тария (директор Абхазского государственного музея) и историк Баджгур Сагария поехали туда, осмотрели и пришли к выводу, что это тоже место массового захоронения.

Но я думаю, что таких мест может быть больше, чтобы это узнать, нужны исследования.

«О»: Никто не ставил вопрос о вскрытии и исследовании этих захоронений?

Д. А.: Нет, я много раз обращалась и просила, чтобы хотя бы отметили эти места, сейчас некоторые уже трудно найти, там обязательно надо установить мемориалы.